На самом деле никакого криминала, просто в Художественном музее (Софиевская, 5а) открылась выставка Игоря Гусева Transmuseum. Есть о чем посудачить злопыхателям, есть от чего им впасть в транс. Пока директор музея Александр Ройтбурд пишет «копии» музейных шедевров в духе супрематизма, Игорь Гусев написал почти точные копии, но чуточку размазал своим фирменным жестом на разноцветные полосочки некоторые фрагменты.
Где был холст Айвазовского – Гусев, где Буковецкий висел – опять Гусев, по одному Гусеву на зал, невольно вспоминается один гоголевский герой с его страшным предчувствием ада семейной жизни: «Сядешь на диван – и там жена, подошел к окну и там жена!». Да еще и в центре танцзала пустых антикварных рам набросал, инсталляция, дескать…
«С помощью мягкой деконструкции экспозиции, художник объективизирует образы известных картин из собрания Одесского художественного музея и антикварные рамы из Музея западного и восточного искусства, — говорит на вернисаже сотрудница музея Анна Алиева. — Еще 150 лет назад эти артефакты составляли единый ансамбль, но история рассредоточила их по разным пространствам, Transmuseum делает связи между ними вновь активными, объединяя образы и объекты в едином пространстве. Помещая произведения в современный дискурс, художник показывает, как при возможности цифрового производства, сохраняется потребность художника инициировать акт творения. Важно, что полем для художественного осмысления и преобразования у Игоря Гусева становится ареал городских музеев — эстетическая база многих поколений одесских художников. Картины бытуют в жизни многих поколений людей. Проект Игоря об этом. О том, как это бытование может преломляться в нашем материальном мире».
Переосмысленные Брюллов, Куинджи и прочие, конечно, в залах не навсегда. Это временное вторжение, только на срок работы выставки. Вспомним, как «вторгался» Гусев и его друзья-художники на территорию Староконки, устраивая «арт-рейдерские» выставки под открытым небом среди продаваемого изгоями барахла. А в девяностых в том же Художественном музее разве не было вторжением, когда возле картины Леонида Мучника «Восставшие потемкинцы выносят на берег тело погибшего Григория Вакуленчука» (1949) сперва поместили стеклянный сосуд с опарышами как символ червивого мяса, вызвавшего недовольство потемкинцев? А потом на тот же холст транслировалось видео Ройтбурда «Психологическое вторжение «Броненосца «Потемкин» в тавтологический галлюциноз Сергея Эйзенштейна». И при этом в зале были расставлены чучела и маски из личной коллекции Ройтбурда.
«Для мировой практики музейная интервенция – абсолютно нормальное явление, — утверждает Александр Ройтбурд. – Сложнее найти музеи, где это не практикуется. В плане тотальной музейной интервенции выставка Игоря Гусева – отличный пример. Сегодня Игорь превратился в одного из наиболее знаковых и значимых художников нашего города и страны в целом. Сегодня это один из трендсеттеров украинского современного искусства. Впервые я увидел его в очень юном возрасте, потом были годы наших сближений и споров, и сегодня для меня огромное счастье представлять его в этом музее. Да что там, я его люблю…».
Игоря Гусева не любить сложно. И хватит уже быть динозаврами, противиться столь бережной, деликатной и поэтичной интервенции, которую он совершил – айда на выставку! Заодно, между прочим, примечайте, сколько появилось в экспозиции добытых из хранилища картин.
Автор — Ирэн Адлер, фото — Александр Гиманов