Облака, проплывающие в небе и много городов повидавшие, точно знают, что второго такого города нет! Великолепная одесская весна. Томная и пахучая. Роскошная. Весь город насквозь пропах цветущей белой акацией, во всех дворах и двориках стоят деревья–облака — вот-вот взлетят вверх. Куранты на мэрии играют мелодию из «Белой акации», слова знает весь город.
«Когда я пою о широком просторе, о море, зовущем в чужие края…» Сразу появилось много красивых одесских женщин и девушек. Где они прятались всю зиму, где?
Над всем городом, и морем, и цветущими акациями в ярко–синем небе важно плывут красивые белые облака. Куда они плывут? Зачем? За счастьем? Как оно выглядит, тамошнее счастье?
Оттуда, с высоты облаков, город весь как ладони и по–прежнему кажется красивым, на другие города непохожим. Да он и в самом деле не похож, как не похожи лучшие города мира. В нём скрыто столько тайн, столько милых сердцу закоулочков, столько неожиданных ракурсов…
И только мы, те, кто видит его вблизи, знаем, каков он на самом деле. Старенькая старушечка, вся в морщинах, с седой головой, в выцветшем платьице. Хромает на обе ноги, бредёт медленно, согнувшись, с кошёлкой на Новый базар. В потёртом задрипанном кошельке 40 гривен. Что она сможет купить на эти несчастные деньги?
…Госспади, неужто это Одесса? А ведь была первой красавицей, и великий Поэт посвятил ей строки: «Я жил тогда в Одессе пыльной, там долго ясны небеса…» И капитаны дальнего плавания за ней ухаживали, и академики, и профессора, и Герои социалистического труда, и сам начальник порта приносил ей букеты… А сейчас — где они все? Куда подевались… Кто защитит её одинокую старость от обидчиков.
А обидчиков много. Дикий капитализм захватил город с его бешеными застройщиками. И вот невозможно уже стало ходить в Аркадию: над всей милой когда–то Аркадией нависли огромные стеклянно–бетонные монстры, страшно ходить между ними: ни неба не видно, ни море не проглядывает. Да гореть этим застройщикам в аду — во что превратили они один из лучших городов на планете! «Этот город — восторг и выдох…» — написал поэт. Да, мы в сплошном восторге в юности бродили по нему, изучали каждый дом, каждый дворик, подъезды с вензелями и мраморными лестницами. Он, его морской и степной воздух, его удивительная архитектурная среда, его неповторимый колорит, его люди – все с одесским характером — ненавязчиво воспитывали нас…
Повторяю: не прощу им своего обесчещенного Ломаного переулка, с его крохотными уютными двориками, которые ветшают и разрушаются, а в конце стоит страшенная серая 9-этажка, перечёркивая всю прелесть старой Одессы. Нельзя лишать Одессу старых дворов — из них мы все произошли.
Об этом пишут и бьют в набат специалисты. Услышит ли их кто–то — вот в чём вопрос. Потому что деньги важнее всего, важнее одесских улочек, двориков, одесских душ.
«Пока что, как показывает практика, намерения застройщика оказываются весомее не только градостроительной документации и ДБН, но и здравого смысла. Здравого смысла с точки зрения городского планирования. С точки зрения бизнеса всё ок.», — пишет архитектор Николай Чепелев, зам. председателя Ассоциации архитекторов Одессы.
Да, защитить город, выходит, и некому. И когда Дюк и Александр Сергеевич иногда по ночам прогуливаются по городу, то у них при виде всего, что происходит с ним, начинает болеть в середине бронзовой груди. Когда они видят безобразную гостиницу на причале внизу, которая перечеркнула (это и студенту-первокурснику архитектурного понятно) горизонт. Даже не перечеркнула — жёстко перерезала, и теперь глаз цепляется за это, и ему больно… Когда идут они медленно по когда–то красивейшей Дерибасовской и вдруг натыкаются на безобразный торговый центр «Европа»… Ну нельзя здесь было строить это безобразие среди старинных зданий, нельзя! Вообще нельзя в центре этого города строить здания выше четырёх-пяти этажей. По замыслу гениальных первоархитекторов, весь город должен был «простреливаться» солнцем. Им двоим (А. С. и Дюку) это понятно: нельзя лепить современные огромные дома из стекла и бетона рядом с одесской стариной.
— Ни в какие ворота, — сокрушается А. С., а Арман дю Плесси хватается за шпагу.
Но ещё больнее им наблюдать, во что превратились старые, с вензелями, кариатидами, атлантами, башенками одесские здания. Некогда прекрасные, придававшие городу неповторимость и шарм.
Они видят трещины, сбегающие по фасадам, вот-вот готовые рухнуть старинные балконы… Да, безусловно, город погибает. Ему ещё можно протянуть руку и спасти, но времени осталось немного…
Так же грустно им идти по Молдаванке, а ведь можно, можно было сберечь и реконструировать, и сохранить колорит — ведь таких домишек и таких двориков нет нигде в мире.
У города было свое удивительное лицо. Свой характер, который породил ни на кого не похожих граждан города. Они произросли из одесских дворов — это тоже уникальное явление. В маленьких одесских дворах, под сенью акаций и тополей росли ни на кого не похожие люди, со своим мироощущением, чувством ответственности за свой двор — свою малую родину, неповторимым одесским взглядом на мир и жизнь… Чувство локтя, принадлежности к своему двору, свой одесский патриотизм. Да, наш город — лучший на Земле! Да, нам есть чем гордиться!
А сейчас... Знают ли нынешние юные граждане об уникальности города? Думаю, что нет. «Одесскость» формируется с детства. А как можно её сформировать на Черемушках и уж тем более в жилмассиве «Радужный» — что там от Одессы? Что?
Нееет, одесский патриотизм произрастает только из одесских дворов. От людей, которые там сохранились. Вот туда надо водить беспрестанно детей из жилмассивов на экскурсии. Чтобы из рук в руки бережно передавать историю, от деда к внуку. Чтобы не прерывалась связь времён. Или поздно уже, и всё пропало?
Нет. Ещё есть люди, которые знают о городе невероятно много. Губарь, Кохрихт, Голубовский, Каракина… Есть энтузиасты-учителя. Краеведы. К ним надо водить детей — новые поколения одесситов. Чтобы они знали: второго такого города нет в мире.
Кстати, облака, проплывающие в небе и много городов повидавшие, точно знают, что второго такого города нет!
Наталья Симисинова
Фото Одессы фотографа «Трасса Е-95» с колокольни Спасо–Преображенского собора